Мы не маги, не колдуны. Мы просто Проводники. К нам приходит человек, ищущий дорогу к своей судьбе, а мы помогаем ему на нее встать и пройти.

Ну не знаю я, как. Клянусь, не знаю. Идем просто с ним. Да, и все. Идем пока не придем. Человек сам знает, что пришел. Он там остается, а я возвращаюсь. Только ни ему без меня туда не дойти, ни мне в одиночку его судьбы не найти. Свою судьбу каждый сам ищет. Я просто рядом иду.

Вот возьми урода сегодняшнего. Вбил он себе в голову, что должен владеть целым миром. Вот хоть ты лопни, но должен — судьба у него такая. Ну и пошли мы. Отъехали за город, а то в городе тяжело дорогу искать. Прошли рощицу березовую. Через овражек перебрались, Глядим — пещеры какие-то. Прошли через пещеры, а за ними уж другой мир, не наш.

Равнина каменная. Небо такое низкое, серое. Башня какая-то стоит. И никогошеньки там нет. Вообще никого. Пустой ему достался мир во владение. Совсем пустой.

А что толку на меня злиться — не я дорогу выбираю. Только не отвести мне его обратно. Вот ножиком чиркнул, гад. А все одно не взять мне его с собою обратно, нет у меня такой власти.

Потом их было много этих странных гостей. Сильных мужчин. Безобразных старух. Красивых женщин и подростков с запудренными прыщами.

Они приходили нежданные, или договаривались о встрече за месяц. Одни искали счастья. Другие — денег. Третьи — дорогу домой. Многие — смерти. Некоторые — знаний. Правды — почти никто. В большинстве же они не знали сами, что и зачем ищут. Андрей провожал каждого.

Одни уходили сразу, другие надолго селились в доме.

Один стареющий, но когда-то популярный артист прожил у них шесть долгих месяцев. Его легкие грыз рак, и он ждал операции. На весь день он уходил куда-то гулять, а вечером возвращался с вином и знакомым на одну ночь. После него пришлось менять прожженный ковер в комнате и приглашать дорогого колдуна чистить ауру.

Колдун принес Рите розу, обозвал Андрея бездельником и потребовал совершенно немыслимые для них деньги. В конце концов, сошлись на том, что Андрей написал для него синего ночного дракона, жгущего зеленый город.

Несколько недель после этого Андрей мучался головными болями. Рита лечила его таблетками, компрессами и даже специально для этого освоенными тантрическими практиками, но все было безуспешно. Пришлось Андрею снова рисовать тот же город, но теперь уже выжженный солнцем, а не драконом. Постепенно боли ушли. Тантра в доме тоже не прижилась.

Что ж до артиста, то он умер на операционном столе. Рита так и не смогла понять, для чего было нужно Андрею отвозить его в больницу, а Андрей ничего не объяснил кроме своего обычного «так должно было быть».

Хорошо, что гости никогда не возвращались.

Андрей вообще не любил объяснять. Разве что рассказывать. Иногда даже то, о чем лучше было бы молчать.

Однажды, например, он ушел с гостьей, заурядной женщиной лет далеко за тридцать, а вернулся через две недели загорелый, чуть растолстевший, и сообщил, что у той, обреченной врачами на бесплодие, будет теперь ребенок. Его ребенок.

В тот день Рита впервые ушла от него. Просто встала и молча ушла.

Ее не разрывала боль, не душило отчаяние. Она — с большим для себя удивлением — не находила в себе ни брезгливости, ни отвращения. Ей просто нужно было понять, сколько она сможет пробыть без него. Этот вопрос, такой простой, вдруг оказался для нее вопросом жизни и смерти. И она ушла, а он смотрел ей вслед через чуть прикрытые глаза, еле заметно покачивал головой и молчал.

Рита вернулась через шесть дней.

Она уходила от него еще одиннадцать раз. И всегда возвращалась. Он провожал ее молча и молча встречал.

У Андрея ныло сердце. Рита пряталась в одеяло от рассеянной по дому тревоги. По всему выходило, что утром надо было ждать гостя, и она уже знала, кто будет этим гостем. Она давно это знала.

Рита вылезла из-под одеяла. Натянула джинсы и свитер, и как была, босиком, вышла на улицу.

Постояла на крыльце. Выкурила сигарету. Сосчитала до десяти. Позвонила в дверь.

Как всегда Андрей открыл не сразу.

— Здравствуй, Проводник.

— Здравствуй, Гостья.

— Отведешь меня к моей судьбе?

— А ты знаешь свою судьбу?

— Да, знаю.

— Ты уверена?

— Я уверена. Моя судьба — быть Проводником.

— Это не самая добрая судьба, Гостья.

— Моя судьба — быть рядом с тобой.

— Я лишь Проводник.

— Это моя судьба, Проводник. Отведи меня к ней. Пожалуйста.

— Хорошо, Гостья. Хорошо.

— Ну же!

— Ты готова?

— Да, я готова.

— Тогда поехали.

— Куда?

— В Череповец.

— Поехали. А зачем?

— Маргарита Михайловна умирает. Ты должна проводить ее и занять ее место.

— А ты?

— А я провожу тебя и вернусь сюда.

— Но почему?

— Теперь ты сама должна давать ответ на такие вопросы.

— Мне достался пустой мир?

— Ну что ты. Тебе досталась тысяча миров.

— Чужих.

— Разных. Очень разных. Мне даже завидно, сколько всего ты теперь увидишь в первый раз.

— А ты?

— Что я?

— Я же должна быть с тобой.

— Ты теперь Проводник.

— Как и ты.

— Да, как и я. И наша дорога почти подошла к концу.

— Так ты знал? Знал! Знал с самого начала.

— Ну что ты. Никто ничего не знает с самого начала.

— Ты учил меня, зная, что будет дальше?

— Разве учил? Хотя, наверное, и учил тоже.

— Но зачем? Андрюшенька, зачем?

— Разве это не то, что ты хотела, Гостья?

— Я хотела быть с тобой.

— Ты была со мной.

— Была с тобой? Нет, я не была с тобой. Не была. Я только и делала, что ждала. Ждала, когда придет очередной чужой человек и уведет тебя. Ждала, когда ты вернешься и когда уйдешь опять. Когда ты выгуливал своих дурацких драконов, я ждала. И когда рисовал новых. Когда шатался по чужим жизням или тащил их в наш дом. Когда пялился в эти проклятые звезды. Я ждала. Ждала. Ждала.

— Ты умница. Ты очень правильно ждала.

— Правильно?

— Да. Именно так, как только и можно ждать судьбу — неистово и верно.

— И уже нельзя повернуть назад?

— Ты ведь все знаешь сама.

— Да, я помню. Никогда невозможно повернуть назад.

— Ага.

— И есть вещи сильнее наших желаний. Даже от моих.

— Даже от моих.

— Хорошо, Проводник. Тогда я готова.

— Мне бы хотелось попросить тебя еще об одной вещи.

— Конечно. Проси.

— Возьми драконов с собой. Поначалу они могут помочь тебе, и мне будет спокойнее.

— Спасибо тебе. Спасибо большое. А как ты? Или нарисуешь еще?

— Посмотрим. Может и нарисую. Все равно эти — твои.

— Спасибо, Андрей. Действительно спасибо. И жаль, что мне совсем нечего оставить тебе.

— Если я когда-нибудь захочу их проведать?..

— Просто приходи. Может быть, и у меня найдется судьба для тебя. И пойдем, наконец. Я и так слишком долго ждала.

XVIII Луна

Луна, как нетрудно догадаться — олицетворение под- (и бес-) сознательного, владычица иллюзий и прочий Двор Хаоса в наилучшем виде. Она озаряет "белые пятна" внутреннего пространства (многие предпочли бы оставить их невидимыми, ан нет, не получится).